Соблазн в каждом изгибе

Моя грудь — это не просто пятый размер. Это чашечка Е, два пышных холма плоти, которые едва сдерживает кружевной бюстгальтер. Они выпирают, налитые, будто спелые персики, готовые вырваться из тесного шелка. Каждый взгляд мужчин при встрече — горячий, голодный, задерживается на них дольше, чем положено. Их глаза скользят по линии декольте, застревая в ложбинке между грудями, а губы непроизвольно приоткрываются, словно хотят вкусить то, что так нагло манит из-под ткани. «Повезло», — шепчешь ты, но не понимаешь: эти килограммы плоти — не подарок, а испытание.

Девочка, которой завидовали

Если бы мне в четырнадцать сказали, что моя грудь станет объектом вожделения, я бы сгорела от стыда. Тогда я была долговязой щепкой с грудью «нулевого» размера — плоской, как доска. Подружки уже носили лифчики с кружевцами, их округлые формы заставляли мальчиков терять дар речи на переменах. А я… Я пряталась в мешковатых свитерах, мечтая, чтобы хоть кто-то заметил мой набитый ватой бюстгальтер. О, как я завидовала их упругим изгибам под обтягивающими блузками! Как хотела, чтобы чьи-то пальцы дрожали, едва коснувшись моей кожи, а не скользили мимо, будто я невидимка.

Первая ложь, первая страсть

Первый бюстгальтер я купила в тринадцать. Не из-за необходимости — из отчаяния. Белье было жестким, чашечки пустовали, но я набивала их ватой, пока грудь не обретала обманчивую округлость. На уроках я ловила взгляды мальчиков, их внезапно участившееся дыхание, когда я наклонялась за упавшей ручкой. Они еще не знали, что под блузкой — лишь хлопок и фантазия. Но их воображение уже рисовало иное: сочную плоть, дрожащую при каждом шаге.

Взрыв желания

А потом тело взбунтовалось. В двадцать один год грудь начала расти — медленно, но неумолимо. Чашечка А сменилась на С, а шелковые бюстгальтеры стали трещать по швам. Каждое утро я застегивала их со стоном, чувствуя, как нежная кожа вываливается из чашечек, а соски натирают кружево. Мужчины на улицах замедляли шаг, провожая меня взглядами. Их глаза ползали по моему декольте, как языки, а в воздухе витал немой вопрос: «Как они выглядят без этого чертовского белья?».

Проклятие богини

Сейчас, когда я ношу Е, каждый день — битва. Бретели впиваются в плечи, а грудь вырывается из-под ткани при каждом движении, заставляя посторонних замирать. На деловых встречах партнеры цедят слова, но их взгляд прикован к моему вырезу. Я вижу, как они представляют, как освобождают эти груди, как их ладони сжимают их, а губы… О, эти губы! Моя подруга Таня шутит: «С таким бюстом можно покорять миры». Но она не знает, как тяжело дышать, когда твоя собственная плоть давит на ребра. Как больно бежать, когда каждый шаг — это танец соблазна, а спина ноет к вечеру.

Случай в тропиках

Тот вечер на Бали должен был стать обычным — закат, шепот океана, бокал вина на веранде бунгало. Я сбросила душный топ, оставив лишь тонкий шелковый халатик, который скользил по коже, будто чужие руки. Грудь, освобожденная от пуш-апа, тяжело опустилась вниз, а соски затвердели от прохлады вечера. Я прилегла на кровать, не замечая, что бамбуковые шторы слегка раздвинуты…

Он наблюдал. Сосед из виллы напротив — высокий, с загаром серфер, чьи глаза цеплялись за меня еще за завтраком. Теперь, сквозь щель в шторах, он видел всё: как моя ладонь невольно потянулась к груди, как пальцы сжали ее, пытаясь облегчить тяжесть. Я ворочалась, халат распахнулся, открывая изгиб бедра и округлость, которая дышала в такт прибою. Его дыхание участилось — я услышала, как листья пальм зашелестели от резкого движения. Но не остановилась.

Сознание того, что за мной следят, пронзило тело током. Не страх — азарт. Я медленно провела рукой от шеи вниз, к соску, сжимая его кончиками ногтей. Его тень замерла. Мое сердце билось так, будто хотело вырваться из клетки ребер. Я приподнялась, позволяя халату соскользнуть с плеч, и в зеркале напротив поймала отражение его лица — губы приоткрыты, пальцы впились в раму окна.

Он видел, как грудь колышется при каждом вдохе, как розовые ареолы темнеют от возбуждения. Видел, как я, притворяясь невинностью, провожу языком по верхней губе, будто пробуя собственный вкус. А потом — мой взгляд прямо в щель между шторами. Наш глаза встретились. Он отпрянул, но было поздно: я улыбнулась, зная, что теперь он мой.

Утром у двери лежала ветка плюмерии. Ароматная, с каплями росы. А на лоджии, загорая топлес, я уже не пряталась. Пусть смотрит. Пусть горит. Моя грудь — его наказание и награда.

Дар, ставший пыткой

Иногда я стою перед зеркалом, расстегивая бюстгальтер, и наблюдаю, как грудь наконец свободно падает вниз, тяжелая, будто наполненная медом. Мои пальцы скользят по коже, и я фантазирую, как чьи-то руки заменят мои — сильные, жадные, умеющие носить этот вес. Но это лишь мечты. А в реальности я снова застегиваю пуш-ап, пряча за кружевом то, что сводит мужчин с ума… и превращает мою жизнь в бесконечный спектакль желания.